At the end of September, Gazeta.ua published an article about ethnic Meskhetian Turks who settled in the village of Glinsk in the Poltava region and are engaged in farming. They call themselves Ahiska Turks.
We continue to talk about this people and their fate. This time we visited the Ahiska Turks, who live in Azerbaijan and in Slavyansk, Donetsk region. We learned about their life, customs and problems.
The story was prepared in Ukrainian and Russian for Gazeta.ua within the framework of the Berlin School of Journalism project.
“Жена и пятеро детей остались в подвале. Попали в плен”: как живут турки-ахыска, которых выгнали с родины
В конце сентября на Gazeta.ua выходил материал об этнических турках-месхетинцах, осевших в селе Глинск Полтавской области и занимающихся фермерством. Сами себя называют турками-ахысками.
Мы продолжаем рассказывать об этом народе и его судьбе. На этот раз побывали у турок-ахыска, которые живут в Азербайджане и в Славянске Донецкой области. Узнали об их жизни, обычаях и проблемах.
Турки когда-то обитали в области Месхети на юге Грузии и сами называют регион Ахыска. С 1576-го по 1830 годы входил в состав Османской империи. Однако по итогам русско-турецкой войны 1828–1829-х отошел Российской империи. Много местного населения перебралось в Турцию. Часть турок продолжили жить на своей исторической родине. Однако в 1940-х советские власти обвинили их в шпионаже и депортировали в Киргизию, Азербайджан, Казахстан и Узбекистан. В последней стране в конце 1980-х годов у турок начались конфликты с местным населением. Эти события известны как “Ферганская резня” – погром турок-ахыска в Ферганской долине. По одной из версий, истребляя турок, узбеки надеялись прогнать советскую власть. По другой, погром был провокацией Москвы.
Туркам пришлось уезжать в другие государства. Многие осели в Украине. Их община здесь насчитывает до 7 тыс. человек.
Селились турки-ахыска и в Нагорном Карабахе. Во время первой войны между армянами и азербайджанцами 1987-1994 годов тысячи оттуда переселились в Азербайджан. В настоящее время там их около 70 тыс.
Из Баку в село Насимекенд Саатлинского района – два часа езды на машине. На засушливых равнинах по обе стороны трассы виднеется полынь и поля хлопка. В селе проживает около четырех тысяч турок-ахыска. Это самое большое поселение в Азербайджане, где живут исключительно представители этого народа. Местные называют его своей столицей.
Нас встречает заведующий местной школой Али Байрактаров, 53 года. Кроме образовательной работы занимается сельским хозяйством. В регионе выращивают хлопок. После нефти – это второй по величине сектор экономики в стране. Урожай сдают государству. Цена за тонну – 65 гяпик – около 9 грн.
Молодежь Насимекенда также ездит на работу в Турцию. Работают на трикотажных и мебельных фабриках, заводах или туристической сфере.
Семья Али – одна из тех, которую Сталин депортировал в Казахстан. Затем их перевезли в Узбекистан. Оттуда последняя станция – Азербайджан.
Заходим в его двор. Одноэтажный дом, выкрашенный в светло-розовый цвет. В изгороди пасутся коровы. У ворот – запас дров на зиму. Газа в деревне нет.
Под небольшим накрытием посреди двора расположен диван и традиционная для турков суфра – обеденный стол, высотой 25-30 см. За ним собирается семья и гости. Вместо табуреток – подушки. Хозяин объясняет, что ахыскам не разрешали долгое время жить в городах. Удерживали в деревнях. Из-за этого удалось сохранить идентичность.
– Раньше на тех, кто отдавал дочь представителям другого народа, косо смотрели, – объясняет. – Стыд для семьи. После распада Советского Союза наши девушки стали выходить замуж за азербайджанцев, ребят из Турции. Мы открылись миру. Полагаем, что если дочь выходит за представителя другой тюркской страны, то это ведет к дальнейшему росту нашего тюркского мира.
В семьях ахыска младший сын обычно является преемником отца. Остается в родительском доме. Если хозяин погибает, старший брат занимает его место. Именно к нему нужно обращаться за советом.
Распад семьи – катастрофа для нас
Также невестка, только что пришедшая в дом мужчины, до месяца не разговаривает со свекровью или свекром. В некоторых случаях тихо отвечает. Подчиняется свекрови. Через 40 дней или два месяца потихоньку начинает говорить.
– Распад семьи – катастрофа для нас, – добавляет Али. – Разводов почти не бывает. Девушка может жаловаться отцу, что в доме мужа ее мучают. Отец ответит, что отдал ее этой семье и живой, и мертвой. Пусть идет в свой дом, что бы там ни говорилось, и не приходит с жалобами.
Еще одна особенность ахыска – уборка. Ранним утром можно увидеть, как люди подметают территорию перед своими воротами. Разбрызгивают по дороге воду из канала – чтобы пыль улеглась пыль. Муниципалитет этим не занимается.
Садимся в автомобиль Али. Направляемся в небольшой городок Сабирабат. По дороге мужчина рассказывает о жизни ахыска в России.
– После событий в Фергане в 1990-х, наши люди уехали в Россию, – вспоминает. – Местные власти не давали им гражданства. Наши не отправляли своих детей в школу. А если и отдавали, то их размещали в отдельные комнаты, дискриминировали. Ахыска быстро вставали на ноги. Российские националисты не приняли, что кто-то приехал на их земли и нажил добра. Потихоньку ахиска стали переезжать в Украину. Снова земли, где жили наши, стали центром конфликта – Крым, Донецк, Луганск. Россия нарушила территориальную цельность Украины.
За окном машины виднеется пятиэтажка. Там живет семья переселенцев-ахыска из города Ходжалы в Нагорном Карабахе.
Перед тем, как зайти в квартиру, разуваемся. Нас встречает Афраил Искандеров, 67 лет. В молодости мужчина служил в Чернобыле. Теперь он синигчи – народный врач. К нему приходят лечить переломы. Разбирается в целебных травах. Проводит в небольшую комнату. В центре – традиционный стол. Вокруг диваны и подушки. На столе стоит чай. В коридоре ждет пациент.
Афраил родился в Узбекистане. После погромов в Фергане семью отправили в Нагорный Карабах. В то время это была азербайджанская территория.
В начале Первой карабахской войны контроль над городом перешел к непризнанной Нагорно-Карабахской республике. В ночь на 26 февраля 1992-го там произошло массовое убийство мирных жителей. В докладе Human rights watch оно описано как “Ходжалинская резня” – самое большое кровопролитие за все время Карабахской войны. Сейчас ситуация изменилась. Азербайджан победил во Второй карабахской войне с армянами 27 сентября – 10 ноября 2020 года. В результате Ходжалы оказался в зоне ответственности временно размещенных российских миротворцев. В настоящее время город не контролирует ни Ереван, ни Баку.
Жена и пятеро детей в подвале нашего дома остались. Все попали в плен
Афраил и его семья были одни из тех, кому удалось выжить после Ходжалинской резни.
– В ту ночь я убегал по горам, – вспоминает мужчина. – Со мной было еще 250 человек. Из них всего 11 выжили. Остальные погибли от морозов, обстрелов. Многих взяли в плен. Жена и пятеро детей в подвале нашего дома остались. Все попали в плен. 15 дней там пробыли. В конце концов, семью удалось вернуть. Поселились в Сабирабадском районе. До сих пор ждем, когда сможем на нашу землю в Карабах вернуться.
В соседней комнате, отдельно от мужчин, сидят женщины – жена Афраила Махабуля Искандерова, 66 лет, невестка с ребенком на руках. Пространство всей комнаты занимает диван. Разбросаны детские вещи. Махабуля общается с нами, сидя по-турецки. На голове завязаны два платка.
– В Ходжале было хорошо, – неуверенно начинает свой рассказ Махабуля. – Чистый воздух, вода. Травы и цветы целебные. Замечательная жизнь. Но стрельбы было много.
Махабуля хорошо помнит 25 февраля. Рассказывает, что город уже долгое время находился в блокаде. Ни света, ни воды, ни хлеба. На семью в ведре получали немного теста. В тот февральский день муж пришел с пустыми руками. Женщина испекла хлеб из того, что было. В одиннадцать вечера уложила всех спать. Вдруг обстрел. Быстро встала и одела детей. Свет не включали, чтобы в дом не целились. Муж сказал идти в подвал.
Боевики не верили, что мы турки
– Мороз, а мы полуголые в темноте спускаемся туда, – вспоминает Махабуля. – Все стояли. Половина третьего. Ждала мужа. Он не пришел. Четвертый час. В дверь подвала постучали. Сказали, если у нас есть оружие, нужно выбросить. Это были армяне. Мой старший сын был подростком. Ему связали руки и поставили на колени. Всех нас вывели. По бокам люди с автоматами. Вокруг танки, БТРы, машины. Думала, этими танками раздавят.
– Боевики не верили, что мы турки. Нас привезли в одну пятиэтажку. Дочке тогда было десять лет. Она стояла у двери и кричала, увидев брата. Его без сознания бросили в машину, как вещь. Я побежала за ними. Кричала – в чем мы виноваты, что сделали, куда вы его везете? Сказали, что всех отпустят, при обмене пленных. Так хорошо по-азербайджански говорили. Моего сына только спустя несколько дней привезли в Сабирабад. Этот день был для меня, как праздник.
Наш проводник Али прощается на выезде из деревни. Рассказывает, что на его улице через три дома жила семья Аюбовых. Их также из Узбекистана переселили. Один из сыновей осел в Киеве. Он первый из села, кто отважился жить в большом городе.
Пригород Киева. Вишневое. Многоэтажка спального района. Это дом того самого столичного ахиска Гюлалы Аюбова, 58 лет.
В конце 1990-х он окончил Киевский политехнический институт. Сейчас вместе с супругой Зейджан занимаются бизнесом. У них двое детей. В семье говорят по-русски и тем вариантом турецкого языка, на котором общаются ахыска в Азербайджане. Дети хорошо знают украинский.
Проходим в просторную квартиру. В комнате для гостей большой диван. На столе – сладости.
– Угощайтесь – предлагает жена. – Это инжирное варенье из нашей деревни Насимикенд. Нам его родственники передают.
Дочь сватали множество раз. Четко сказал, пока институт не закончит – никаких женихов
Во время разговора постоянно подливает черный чай в турецкие прозрачные чашки.
Супруги рассказывают, что в Киеве проживает около 20 семей турок-ахыска. Периодически по праздникам все собираются.
– В городе все по-другому, – говорит Гюлалы. – Мне дочь сватали множество раз. Четко сказал, пока институт не закончит – никаких женихов. Она сама выбрала себе мужа. Он также ахыска – из Херсона.
Украину, как и Азербайджан, считает своей родиной.
– Мы видели войну в Азербайджане, – комментирует Гюлалы. – Когда началась война на Донбассе, боялись, что до Киева дойдет. Был готов воевать. Дети сказали – вы себе как хотите, а мы из Украины не уедем. Включились в волонтерское движение. Из Славянска помогали наших в Турцию перевозить. Еще тогда сказал – с Россией это надолго. Никто не верил. А уже седьмой год проходит.
Ночным поездом Киев-Константиновка утром прибываем в Славянск. На вокзале нас встречает “старший” – глава местной общины турок-ахыска Садри Ахмедов, 61 год.
Садимся в машину. За рулем его двоюродный брат Махаммад. Садри возвращается с похорон 17-летнего ахыска. Говорит, что из-за несчастливой любви к украинке, он покончил жизнь самоубийством.
Садри живет в Славянске 32 года. По профессии юрист. Женат, двое детей. В Турции получил дом. В Славянске остается, поскольку здесь еще проживают некоторые семьи ахыска. Турецкое правительство обещало всех забрать еще в марте этого года. Из-за пандемии все отодвинулось.
С украинцами живем мирно
По словам Садри, если бы не война в 2014 года на Донбассе, такого массового переселения в Турцию не было бы.
– С местными украинцами живем мирно, – говорит мужчина. – Нанимаем их на работу на полях. Выращиваем помидоры, капусту, баклажаны, зелень. В день зарабатывают до 300 гривен. Для Славянска это хороший заработок. Однако как праздники, то никто не хочет работать.
Проезжаем поля, принадлежащие ахыскам. Видно разрушенное сооружение психбольницы. Ее боевики обстреливали в 2014 году. Супруга Садри Алтун Ахмедова работала там санитаркой. Вместе со своими пациентами во время обстрелов находилась в подвале больницы. Утром по полям добралась до дома. Родные думали, что не выжила.
На улице Крайней почти все дома принадлежат ахискам. Заходим во двор Садри. Во время военных действий снаряд попал в его дом. Половины дома не стало. Как машины и коров. На следующий день сепаратисты покинули Славянск. Рассказывает, что от пережитого заболел сахарным диабетом.
– Сосед украинец также пострадал – показывает следы от осколков в смежном заборе.
Приглашает в дом. Повсюду турецкие флаги. На стенах – фотографии детей и внуков. Говорит, что в мире нет уверенности, и именно эта неопределенность не дает покоя.
Ахыска на Донбассе, как они сами объясняют, третья сторона в российско-украинской войне.
– Мы за мир, чтобы Украина была целостной, – объясняет Садри. – Все приветствовали украинскую армию. Но у нас же родственники ахыска в России. Их не пускают сюда. Что делать?
Через несколько дворов заходим к известному на славянском рынке молочнику Махаммаду Халилову, 56 лет. Имеет троих детей. Местные называют его Мишей. Ворота открыты. Небольшой одноэтажный дом. Сад. Рядом летняя кухня. Там Миша делает свой сыр. Лет 20 назад один местный грек научил. Говорит, секрет вкусного сулугуни – не снимать сливки. Жена Фатима угощает арбузом.
Чтобы попасть в Украину в 1994 году, Махаммад с семьей прошел не одну страну и войну: Узбекистан, Азербайджан, Чечня, Кабардино-Балкария, Ингушетия. В 2016 году уехал в Турцию. Год спустя вернулся.
– Мы очень любим Украину, – улыбаясь, говорит Махаммад. – По российскому телевидению показывают, что здесь невозможно жить. Ложь все. Меня здесь отродясь никто ни в чем не притеснял. Но народ знает правду. Телевизор не следует смотреть.
Мой сын – моряк. Говорит, весь мир объездил, а лучше Украины нет
– Украинцы нам ментально очень близки. Мой сын – моряк. Говорит, весь мир объездил, а лучше Украины нет. Это и есть настоящая Европа. Только народ поймет, когда будет поздно. Мы у себя дома здесь. На рынке иногда спрашивают, кто мы такие. Так я отвечаю – украинцы.
Махаммад уверяет, что конфликтов с украинцами нет. Разговаривает на русском, вставляя украинские слова. Приглашает домой. Разуваемся. Показывает евроремонт.
Read the full story HERE
By Romania HORBACH, Pictures by Ismail FATALIEV
The story was published in Gazeta.ua/ in November 14, 2021 within the framework of the Berlin School of Journalism project.